В конце января 55-летний геодезист Сергей Воронков с 52-летней женой Татьяной нелегально перешли границу с Литвой и сообщили прибывшим их задерживать пограничникам, что они просят политического убежища. За несколько лет до начала полномасштабного вторжения в Украину супруги перебрались из Москвы в Запорожскую область, где построили крепкое хозяйство в одном из сел Токмакского района. А в феврале 2022 года россияне Воронковы оказались неожиданно для себя под российской же оккупацией и «приняли решение помогать Украине». Они передавали украинским спецслужбам координаты расположения российских военных и техники, то есть были наводчиками. Пережив похищение, подвал и несколько допросов, супруги сумели выбраться сначала из оккупации, а затем и из России. Сергей и Татьяна рассказали свою историю Русской службе Би-би-си.
В мае 2024 года Сергей Воронков сидел в подвале в оккупированном российской армией украинском городе Токмак и прощался с жизнью. По всему получалось, что из этого подвала ему не выйти. Российский гражданин на оккупированной территории, помогавший украинским спецслужбам и признавшийся в этом — шансов было действительно немного.
Он нацарапал на стене свою фамилию и ставил рядом черточки, считая проведенные в подвале дни. После признания на допросы Сергея больше не водили, и то, что ночь сменил день, он понимал, если мог разглядеть свои пальцы, поднеся их к лицу.
Ночью не было видно ничего.
Москвичи едут в село Новолюбимовка
В апреле 2025 года мы разговариваем с Сергеем Воронковым и его женой Татьяной на окраине Вильнюса. Их возраст приближается к пенсионному, но выглядят они бодро, хотя Сергей и говорит, что заниматься физическим трудом ему сейчас тяжеловато. Он надеется подтвердить в Европе свои документы геодезиста и продолжить работать по специальности. Один раз свою жизнь он уже резко менял: когда из Москвы переехал в Украину, в село, где жили всего триста человек.
Переезжать из России в Украину Сергей и Татьяна Воронковы решили вскоре после аннексии Крыма и начала боевых действий на востоке Украины в 2014 году. Татьяна родом из Тореза Донецкой области, который тогда оказался под контролем самопровозглашенной Донецкой Народной Республики. Уроженец Мурманска Сергей, еще в советские годы отслуживший в армии в Киевской области, политику Кремля в отношении Украины тоже не поддержал.
«Мы в 2014 году выходили на митинги, пока жив был [Борис] Немцов, — рассказывает Сергей. — Пока я в Москве жил, с людьми общался, говорил, что плохо, что Крым забрали, что в Донбасс влезли. И все больше и больше шло негатива от людей, что если тебе [в России] не нравится — уезжай. Я понял, что ничего не изменится, госпропаганда все больше, больше, больше людей отравляет. Мы и решили уезжать. Что нам там делать, если поговорить не с кем?» В близком круге общения Воронковых их взгляды разделял только один человек, говорит Сергей, «круг общения из фейсбука» был поближе по убеждениям, но супруги все равно пришли к выводу, что это капля в море.
Татьяна утверждает, что в 2014 году и вовсе потеряла работу из-за своих взглядов: «Работала директором по развитию в компании, которая бытовой химией занималась. Не то чтобы я даже как-то высказывалась, но у меня жесткое с самого начала было настроение. И несколько раз [мне] говорили, что это настроение надо менять. Я думала, что можно коллегам объяснить, а оказалось, что 90% — с другой стороны».
Сергей Воронков еще в армии начал работать геодезистом, думал потом сменить специальность, но в 90-е годы жизнь даже в Москве «была голодная, а геодезистом получалось зарабатывать». Работу геодезистом он нашел и в Украине через несколько лет после переезда.
Начиная с 2016 года супруги раз в полгода ездили туда, присматривая себе будущее место жительства. «В село проще переехать, там есть своя еда. В сельском хозяйстве мы не совсем нулевые были», — объясняет Сергей, почему в итоге их выбор остановился на небольшом селе Новолюбимовка Токмакского района Запорожской области.
Он немного жалеет, что они с Татьяной не выбрали тогда место на правом берегу Днепра, который украинская армия осенью 2022 году смогла освободить вместе с Херсоном. Но Татьяна хотела быть ближе к родственникам, которые жили на территории самопровозглашенной ДНР.
Сначала супруги купили дом в Новолюбимовке для себя. Затем — квартиру в Токмаке для отца Татьяны. К началу 2022 года Воронковы докупили у соседей «по расписке», без официального договора купли-продажи, еще два участка. «В деревне — 100 домов, из них до войны процентов 30 [уже были] нежилые. Мы не могли купить землю как неграждане Украины. Там у всех паи гектар по 15, а мы могли пользоваться только участком вокруг дома. Так что потом купили второй дом с участком, а потом и третий. Бабушка-соседка умерла, дом стоял, стоял, и мы в итоге договорились, что будем им пользоваться, — обстоятельно и с удовольствием вспоминает Сергей. — В итоге у нас под хозяйство был гектар земли, так что как скот завели — уже начали выращивать кормовую базу. У нас и свиньи были, и козы — свое молоко. Куры, утки. Коров не держали, потому что это слишком хлопотно».
19 февраля 2022 года умер отец Татьяны. Похороны прошли 21-го. «Я звонила в Донбасс брату отчитаться, как похоронили отца, а жена брата сказала, что его забрали на учения, — вспоминает она. — Тут я поняла, что будет война, но не думала, что через три дня».
«Первая колонна, которую мы сдали»
Сергей Воронков не только сельским хозяйством занимался: за несколько месяцев до начала российского вторжения он нашел в Запорожье работу по своей основной специальности — геодезистом. «Когда я устроился, у нас было три геодезиста. Два гражданина Украины и я со своим красным паспортом. Так вот у меня зарплата была самая высокая из нас троих!» — говорит он.
По словам Сергея, с языком тоже проблем не было: «У нас и в селе все соседи говорили на русском. И коллеги, когда с ними заговаривал, спокойно переходили на русский. Это сейчас принципиально, говорят, перестали [по-русски] разговаривать».
О том, что будет война, вспоминает Сергей, в Украине старались лишний раз не говорить, но он подозревает, что власти о скором вторжении знали и знали даже точную дату — 24 февраля: «Потому что я работал на объекте, там энергетическая подстанция, контора наша занималась их реконструкцией. И нам сказали, чтобы 24 февраля никого на работе не было, якобы будут проводиться учения по переподключению энергетической системы Украины на ЕС. Сказали: с 24 по 27 [февраля] будут такие учения. И в итоге этот объект подвергся бомбардировке» (на самом деле как раз в этот день Украина и перешла на европейскую систему. — Прим. ред.).
«А 24-го с утра слышу, что-то свистит, что-то летает, выхожу на улицу — ракета летит прямо над домом. То ли они на излете были, то ли бракованные. Побежала в интернет смотреть, что случилось, а там пишут, что Киев уже бомбили», — вспоминает Татьяна день начала полномасштабного вторжения.
Уже 26 февраля Новолюбимовка, где жили Воронковы, как и почти весь юг Запорожской области Украины, оказалась под оккупацией. «Но там так получилось, что мы довольно долго жили в „серой зоне“. В Токмак войска зашли, а к нам не заходили. 26-го мимо нас прошла первая колонна, которую мы сдали», — говорит Татьяна.
На вопрос, как они приняли решение быть наводчиками, супруги хором отвечают, что не было у них сомнений и обсуждений особенных тоже не было.
«Мы всегда на одной волне, — говорит Сергей. — Нам один раз сказали — уезжайте, мы уехали. Второй раз пришли — нам снова уезжать, что ли?»
Увидев российскую колонну, Татьяна побежала в комнату, взяла телефон и написала киевской знакомой, у которой, как она думала, были знакомые в Службе безопасности Украины. Знакомая прислала ей в Telegram ссылку на специальный чат-бот и рекомендовала обратиться туда. Бот сообщил супругам, что с ними свяжется человек с определенным позывным.
В первый раз Татьяне было страшновато с ним общаться: «Я немного боялась ему верить, но оказалось, что все нормально. Он сказал, что нужно [передавать] расположения РЭБ, крупной техники, куда перемещается, скопления, особенно ракетные системы интересовали, танки, САУ».
Российская колонна долго шла мимо Новолюбимовки, вспоминает Сергей. Почти двести единиц боевой техники тянулись на север в направлении Переможного. Он утверждает, что после того как координаты были переданы в Киев, колонну несколько раз накрывала украинская артиллерия. Проверить это сейчас сложно: в начале войны боевые действия в тех местах шли так плотно, а обстрелы были такими частыми, что точно определить, следствием чего они стали, невозможно.
— У вас не было сомнений? Вы граждане России, передавали координаты российских военных, это по сути госизмена.
— Нет, мы не считали это за госизмену. Госизмена — это если бы на Россию напали и мы работали бы на врага. На Россию никто не нападал. То, чем мы занимались — ну какая госизмена? Это борьба со злом. Борьба со злом! — отвечает, горячась, Татьяна, а Сергей, который сидит рядом с ней, согласно кивает.
— А если ударят по координатам, которые вы передали, а там жилой дом рядом?
— А они [украинские военные] не били. Было даже такое, что хорошая, жирная цель была в Переможном, а рядом жилые дома. И они говорят: «Мы бить туда не будем, пострадают жилые дома», — утверждает Сергей.
На уточняющие вопросы корреспондентов Би-би-си и примеры ситуаций, когда наводки приводили к гибели гражданских, Воронковы твердо отвечают, что уверены — их действия «мирным» не навредили.
На связи со своим куратором из Киева супруги были до конца апреля 2022 года, пока в Новолюбимовке окончательно не пропал мобильный сигнал. Все это время Сергей собирал координаты, Татьяна их передавала со своего телефона и тщательно чистила его после этого, опасаясь обыска.
Он не заставил себя ждать. «Они [вооруженные люди без знаков различия] иногда приезжали шмон проводить. Проверяли все наши дворы, искали оружие. Нас кто-то сдал, поэтому 18 апреля окружили дом, зашли с автоматами несколько человек и нас забрали, — вспоминает первое столкновение с российскими силовиками Татьяна. — Серегу допрашивали, а на меня психологически давили». Когда их отпустили с допроса, супруги 20 километров шли из Токмака в Новолюбимовку пешком, как говорит Татьяна, «на адреналине».
С конца апреля и до ноября 2022 года никакой связи в Новолюбимовке не было. Так что в это время супруги не контактировали ни со своим куратором, ни с оставшимся жить в России взрослым сыном.
Зато в августе 2022-го в селе появилась новая российская власть. До этого оккупационная администрация была лишь в Токмаке, а в окрестных селах люди жили сами по себе, лишь иногда переживая обыски и проверки документов.
Новую главу села Сергей называет «гяуляйтершей». Отношения с ней у семьи не сложились сразу: «Она где-то за год до вторжения появилась. Родилась якобы в Запорожской области и якобы окончила местный мединститут. Мы ее через наш контакт [в СБУ] пробивали, а он сказал, что нет такого человека. Графская Ирина Васильевна. Приехала, купила дом, тихонечко жила, не светилась, а когда случилось вторжение — сразу засветилась».
Сергей утверждает, что новая глава администрации пыталась запугивать местных жителей рассказами о том, как Россия отберет все их дома, а потом уже будет решать, возвращать их или нет. А он пытался ставить ее на место, говоря, что гражданин Российской Федерации тут именно он — так что и законы российские он знает.
Сергей и Татьяна рассказывают, как Графская высказывалась о том, что они сотрудничают с украинскими властями — потому что видела, как Воронковы снимали деньги в банкомате. Супруги говорят, что это были деньги от сына, а с СБУ они сотрудничали всегда безвозмездно.
На вопрос, почему они просто не уехали с оккупированной территории, супруги хором отвечают: «А куда?»
«Настроение было, что полгода пройдет — и Украина со всем миром выбьет это все, — объясняет Сергей решение оставаться в Новолюбимовке. — У нас было четыре собаки. Машина у нас не ехала. Ехать с мариупольцами на Запорожье мы с российскими паспортами не могли — фильтрация. А ехать в Россию мы не хотели».
«Вот мы ждали, что Украина вот-вот вернется. Все же говорили, что контрнаступление будет, — продолжает его жена. — Постоянно сидели, слушали украинские дела. Потом мы уже пообвыклись, хозяйство обустроили, в меру сил помогали Украине, что называется, и чувствовали себя там немножко на месте».
Завершилось это арестом Сергея.
Яма
Как граждане России Воронковы с самого начала оккупации обращали на себя внимание российских силовиков. «Мы сразу были под подозрением, — объясняет Сергей, — потому что у них всегда был вопрос: а что вы, россияне, делаете в Украине?»
20 апреля 2024 года Воронков поехал в районный центр купить семян для посевной: «Забрали на улице в Токмаке. Было видно, что ждали. Выхожу и вижу, что он стоит. А он сразу ко мне…»
«Он» — это, по словам Сергея, человек, одетый «по гражданке», который не скрываясь ходил за ним. Воронкова задержали вооруженные люди без знаков различия, отвезли его в какой-то дом и посадили в яму в земле размером, по примерным подсчетам мужчины, «площадью метр на два и три метра глубиной». Сергей вспоминает, что спал он там сначала на корточках — в яме было очень холодно: «Это же частный сектор. Человек уехали, они [российские военные] заняли его хату, как сейчас нашу хату заняли. Вот там и была эта яма, овощи чтобы хранить, туда меня и опустили».
Наутро Воронкова с мешком на голове повели на допрос. Силовики спрашивали, сдавал он украинцам российские позиции или нет.
В первый день задержания Воронков свою вину отрицал. На второй день его, снова с мешком на голове, отвезли на допрос на полиграфе. На третий — снова допрос. «Признавайся. Мы же с тобой по-хорошему [разговариваем], а можем и по-плохому», — описывает он свое общение с силовиками.
Сергей говорит, что его не избивали, но постоянно этим угрожали. С мешком на голове он не понимал, что происходит вокруг, и ожидание ударов его изматывало.
На четвертый день Воронков наконец дал признательные показания — говорит, боялся, что его изобьют и он из-за этого оговорит соседей. Он рассказал про знакомую из Киева, которая к тому моменту уже успела перебраться в Германию, и про чат-бот, через который он вышел на связь с украинскими силовиками. На самом деле на связь с ними выходила Татьяна, но Сергей не хотел, чтобы его жена вообще упоминалась в этом деле.
Тогда мешок с его головы наконец сняли, чтобы он мог подписать бумаги. Бланки были официальные, с российской символикой — но какое ведомство его допрашивало, Воронков не помнит, был слишком измотан. (Би-би-си отправила запрос в ФСБ России про задержание Сергея Воронкова и ожидает ответа).
«Подписал протокол следователю Рябухе», — вспоминает Сергей.
После дпроса его снова отправили в яму.
На десятый день после задержания Сергея силовики приехали к Татьяне в Новолюбимовку с обыском. Все эти дни она искала мужа: ездила в Токмак, в соседние Бердянск и Васильевку, обошла морги и больницы, написала заявление о пропаже мужа в полицию. Сразу после исчезновения Сергея она сообщила об исчезновении отца жившему в Подмосковье сыну, который начал обращаться в различные российские инстанции — от Следственного комитета до президента (обращения есть в распоряжении Би-би-си).
Только 7 мая появилась какая-то ясность. «Мне менты в Токмаке сказали: вы что, не догадываетесь, где он? На подвале он сидит. Его ФСБ забрала, контрразведка», — говорит Татьяна.
Как вспоминают Воронковы, силовиков интересовали деньги, 4400 долларов, спрятанные когда-то супругами в огороде.
«Я когда прятал деньги, сделал на всякий случай сыну фотографию, если дом разбомбят или с нами что-то случится, они вот тут закопаны, — вспоминает Сергей. — И где-то в кэше [телефона] она случайно осталась, а они ее нашли».
Во время обыска силовики деньги откопали. «Сидели, купюры переписывали, — смеется Татьяна. — Хотя можно было б и не стараться — украли и украли, возвращать их никто не собирался все равно».
Сергея продолжали держать в подвале, лишь однажды уточнив, не вспомнил ли он чего-то нового. Мыться не давали, кормили очень умеренно, а на вопросы не отвечали. Он вспоминает, что 26 мая приехали люди, представившиеся сотрудниками ФСБ, и записали на видео, как он дает признательные показания.
Но кроме этих признаний, никаких доказательств его виновности силовики, похоже, найти так и не смогли, потому что вскоре Сергея отпустили.
Спустя два дня Воронкову дали помыться, накормили яичницей («Я уж решил, что на расстрел или по этапу отправляют», — шутит он), на машине довезли до самого дома и даже вернули портмоне. В нем аккуратно лежали 15 тысяч рублей и 100 долларов — точно та же сумма, что и при задержании.
При этом вооруженные люди оставили себе почти все документы Воронкова: загранпаспорт, внутренний паспорт, постоянный вид на жительство в Украине и даже СНИЛС, вернули только водительские права. «Я говорю, а как же мне передвигаться? — вспоминает Воронков. — А они отвечают: скажешь, что потерял».
Татьяна и Сергей не знают, почему его отпустили после того, как он дал признательные показания. «Может, им нужны были доказательства, а у них ничего не было, кроме его самооговора, — размышляет Татьяна. — Мне на телефон поставили вирус и видели всю мою переписку, это мне потом уже мастер сказал. Моя версия, что [меня] хотели поймать на реальной передаче чего-то важного. Они думали: ничего страшного, попадется на передаче! И ведь я попалась!»
С надувным кругом из-под оккупации
Татьяна говорит, что сообщение, на котором «она попалась», состояло из одной фразы, отправленной ею своему куратору: «Не пиши мне больше». Но больше никто никому и не писал, наводки не передавал — Татьяна и Сергей вообще поначалу решили, что можно жить в Новолюбимовке как прежде.
Сергей съездил в паспортный стол в Токмак и подал заявление о выдаче ему нового гражданского паспорта «взамен утерянного». Но выдавать новый документ Воронкову власти не спешили. А дальше Татьяна и Сергей заметили наблюдение: к их дому постоянно приезжали разные машины проверять, на месте ли супруги, приходили люди с вопросами, не продают ли Воронковы что-нибудь.
В конце концов российские силовики снова приехали в Новолюбимовку. Они хотели, чтобы Сергей показал им места, координаты которых он передавал украинцам. Воронков же, давая признательные показания, пошел на хитрость и называл такие даты сеансов связи с куратором, когда мобильного сигнала в селе не было в принципе.
Он предполагал, что эта хитрость может ему помочь, если дело дойдет до суда, и теперь с азартом пересказывает свою тактику: «Ну вот смотрите: они подготовили бумаги, там написано: 4 мая передал такие координаты. Я говорю: „Откуда вы это знаете?“ А они отвечают: „Из твоего телефона!“ Тут мы начали ржать — потому что мы никогда не использовали на передачу мой телефон. Отправляла все Татьяна. Он спрашивает: „Вы сомневаетесь в наших возможностях?“ А мы ржем и говорим: „Ну теперь-то точно сомневаемся!“ Я знаю, что в моем телефоне ничего такого не было. Они сразу на жопу сели. А я написал, что отказываюсь от всех прежде данных показаний».
Впрочем, супруги поняли, что в покое их не оставят и что дело на Сергея в итоге будет. Посоветовавшись с живущими в Европе правозащитниками, Воронковы приняли решение выбираться сначала в Россию, а затем и из нее. «В принципе все знали, что на нас „хвосты“ висят. Так что когда мы сказали, что надо уезжать, соседи помогли, всю скотину выкупили. Холодильники там всякие — все почти продали, хоть и за три копейки», — перечисляет Татьяна. А главное, говорит Сергей, удалось пристроить собак, за которых он волновался больше всего.
На вопрос, что сейчас с их домом, Сергей отвечает: «Фашисты там живут! Военные спустя две недели заехали. У нас дом, обеспеченный водой, даже если по селу отключают, [то в ней все равно вода есть], так что кто-то непростой там поселился».
За полтора месяца, прошедшие с момента своего внезапного освобождения, Сергей уже успел привыкнуть перемещаться с копией отобранного у него силовиками паспорта и справкой о том, что он ждет выдачи нового.
Но для выезда из Новолюбимовки супруги придумали себе легенду. Взяв широкополую соломенную шляпу, надув плавательный круг и положив его под заднее стекло купленной у соседей машины, Воронковы выехали в сторону Бердянска: якобы Сергей везет больную астмой супругу на море отдохнуть.
Семья говорит, что это была простая часть дороги: летом многие жители оккупированных территорий ездят отдохнуть на побережье. Благополучно добравшись до Бердянска и переночевав там, на Луганск они поехали уже с новой легендой, что едут навестить могилу брата Татьяны. Мобилизованный в самом начале войны, он к тому времени уже погиб в боях за Новобахмутовку.
В Луганске Воронковы должны были остаться еще на одну ночь. Они не смогли с первой попытки пересечь государственную границу, которая продолжает работать на старом месте, хотя Россия и утверждает, что четыре оккупированные ею области Украины — теперь тоже Россия. Копии утраченного паспорта для этого оказалось недостаточно.
Им пришлось возвращаться в Краснодон, чтобы получить в паспортном столе справку о том, что Воронков подал заявление на выдачу нового документа, и провести там еще одну ночь. С этой бумагой они смогли пересечь границу и отправились в Подмосковье.
«Поперло. Просто по-крупному поперло всю дорогу, я так считаю», — подводит итог этой части путешествия Татьяна.
Человек с фальшивым паспортом
С восстановлением паспорта в подмосковном Подольске у Сергея возникли проблемы: его никак не хотели пересылать из Токмака. И в сентябре 2024 года супруги предприняли первую попытку покинуть Россию через Беларусь, отправившись вообще без каких-либо документов в Смоленск.
«Поймали и завернули. Повязали менты!» — вспоминает Татьяна. «Мы им отгружали неслабо, например, что мы паломники и путешествуем по разным церквям, вот теперь в Беларусь следуем», — со смехом рассказывает она.
«Пробив» документы Воронковых, полицейские узнали, что Сергея уже задерживали в Запорожской области, и объявили, что сейчас за ним приедет ФСБ.
«Менты узнали, что Сергей сидел в яме и сказали: „Да мы бы вас сами перевели через границу!“» — смеется Татьяна. Впрочем, местное УФСБ не горело желанием разбираться, что произошло с Сергеем в Запорожье, поэтому, к удивлению супругов, их отпустили и велели ехать в Москву подавать заявление на новый паспорт, сказав, что «коллеги их еще опросят».
Во время этой беседы Татьяна и поняла, что пока они находились в Запорожской области, ее телефон читали спецслужбы. Один из фсбшников предложил ей «хорошенько подумать», кому она отправляла сообщение с просьбой больше не связываться с ней из-за задержания Сергея. Она утверждает, что текст того сообщения сотрудник ФСБ зачитал ей практически слово в слово.
Встречи с московскими фсбшниками Воронковы решили не ждать. Вернувшись в Подмосковье, Сергей в Telegram заказал копию своего старого гражданского паспорта, который у него изъяли при задержании. С этим поддельным документом супруги смогли благополучно выехать в Беларусь и уже с ее территории нелегально перешли границу с Литвой.
Из-за поддельного паспорта у Воронковых случилась новая проблема: теперь уже литовские силовики обвинили Сергея не только в нелегальном переходе границы, но и в использовании фальшивого документа — в Литве это уголовное преступление. Первый месяц новой жизни Воронков провел в СИЗО Каунаса, которое, впрочем, понравилось ему куда больше запорожской ямы.
«После всего, что было, там пансионат закрытого типа, — смеется он. — Два раза в неделю душ, баня. Постельное белье меняют постоянно. Будят, когда приносят завтрак. В карты играли, давали карточки позвонить — хоть каждый день по 20 минут звони. В теннис [можно] поиграть, холодильник, микроволновка. Спортивный зал, прогулка каждый день. Компьютер даже есть, но зайти с него можно только на правительственный сайт www.gov.lt».
Литовский суд признал Воронкова виновным в использовании поддельного паспорта и приговорил его к 26 суткам ареста, которые он провел в СИЗО. Но сейчас в суде города Пренай идет новое судебное разбирательство, в случае успеха Сергею будет положена компенсация за отсиженное.
Сергей и Татьяна надеются вскоре получить убежище в Литве. Остающийся в России сын, узнав об истории родителей, общение с ними прекратил.
Бывший украинский куратор из СБУ о своих помощниках из Новолюбимовки не забыл. Чтобы литовские власти поверили рассказу беглецов из России, по его просьбе 28-й полк Национальной гвардии Украины прислал Воронковым персональные благодарности.
«За всевозможную поддержку военной части и оказанную помощь. Ваша самоотверженность, доброта и готовность прийти на помощь в самые сложные моменты имеют большое значение. Благодаря вашей помощи мы можем успешно выполнять свои обязанности и укреплять обороноспособность государства», — сказано в документах, подписанных подполковником Евгеном Жаром (обе благодарности есть в распоряжении Русской службы Би-би-си).
Посольство Украины в Литве также подтвердило, что семья Воронковых «проживала в Украине на основании ВНЖ».
На вопрос, хотели бы Воронковы в будущем вернуться в Украину, Сергей отвечает: «Вы знаете, если бы у меня была возможность, я бы хоть завтра уехал». Его жена более прагматична: «Смысл есть ехать туда, где имущество есть. Если просто выезжать в Украину — что там, что тут начинать придется все с нуля».
Когда корреспонденты Би-би-си спрашивают, допускают ли они когда-нибудь возвращение в Россию, Воронковы отвечают одинаково — нет, никогда. Сергей оговаривается: «Если только у нее человеческое лицо не проявится. А сейчас там ничего человеческого нет».
Его 87-летняя мама живет в России и не очень понимает, что происходило с сыном все это время. Она придерживается противоположных взглядов. Воронков говорит, что после начала вторжения сильно злился во время разговоров с мамой, даже перестал ей на какое-то время звонить. Татьяна берет мужа за руку и мягко говорит: «Нет, ну я-то была против этого, родственники все-таки, мама, ну надо как-то стараться отношения поддерживать».
— Вы скучаете по маме? Вы вряд ли ее увидите еще.
Сергей Воронков без промедления говорит:
— Нет, не скучаю! Не скучаю.